Что же, хорошо, что у европейцев нет иллюзий на тему того, что Индокитай можно свалить нахрапом. Если бы не Древние, то война бы сейчас шла на совершенно других территориях, возможно, даже прямо тут. Наше сообщество сильно отнюдь не только связями с другими измерениями и таинственными силами. Ресурсы, деньги, алхимия, разведка, вооружение, специалисты. Древние не умеют бить наотмашь, как божки Поднебесной, зато непревзойденные мастера быстрых, мощных и внезапных укусов. Держу пари, что сейчас где-нибудь спешно модифицируют наиболее подходящую серию силовых доспехов, чтобы вооружить их убойными винтовками «Арбалест».

В остальном новостей было немного. Экспедиционный корпус, высланный совместными силами Швеции, Швейцарии и Норвегии, искал у берегов Северной Америки межконтинентальные корабли, которые ему надлежало внаглую реквизировать в пользу всего мира. Океанические титаны не находились, а вот разобщенные демократы, сидящие в наполовину разоренных мстительными богами городах, наперебой сваливали ответственность на разные партии, умоляя Европу прислать гуманитарную помощь. Завидовать им не приходилось — месть Небес Индокитая чугунным катком прошлась по крупным густонаселенным городам, враз сделав из страны аграрную державу. Разрушено было большинство станций сбора эфира, от чего полисы стали уязвимы для Бурь, люди их экстренно покидали в поисках новой жизни.

Маститые немецкие аналитики с вальяжным удовольствием предрекали демократам роль страны Третьего Мира, обсасывая фотографии, демонстрирующие разрушенные заводы и станции сбора эфира в городах. Жертв среди людей было удивительно мало, били точечно и резко, превращая инфраструктуру в дуршлаг. Показательная порка была только в Детройте, который выжгли весь, оставив лишь высокие остовы центральных зданий.

Европа урок усвоила, поэтому добровольцы шли на фронт толпами. «Если мы не будем давить на них там, то они поступят с нами, как с Америкой». Логично.

— Ага, — удовлетворенно пробурчал я, открывая предпоследнюю страницу.

«Осталось всего две недели! Берлин трепещет в предвкушении! Пьерро Альтини, всемирно известный маэстро скрипки, даёт единственный концерт в берлинском зале Мёкенштрабе! Легенда возвращается к нам после десятилетия отсутствия!»

Две недели? Отлично.

Читать, сколько сейчас отваливают за билет перекупщикам, сколько из них поймали и сколько судили, мне было не интересно. Только срок, когда я могу застать этого мэтра скрипки в городе. Значит, две недели на ловлю джентльменов?

Что же, к делу.

Разыграть с Уокером сценку нам удалось как по нотам. Соседи, снедаемые жгучим любопытством, пожужжали на расстоянии пару суток, а затем Чарльз Уокер посетил одно из популярных в Грюневальде кафе. Мой дворецкий едва успел доесть шницель по-гольдштейнски, как его «атаковали» двое бюргеров, напросившихся за столик. Наверное, всё дело в сухом и строгом виде Уокера, решил я. Подобное, даже если сильно не дотягивает по классу, всегда будет тянуться к подобному. Спустя несколько минут разговора англичанин уже был приглашен провести вечерок за игрой в скат.

Лед тронулся.

Разыгрывать из себя аристократа в изгнании было легко, весело и забавно. Правда, через пару дней, вновь придя в парк, я заметил забавный курьёз — прогуливающихся девушек не было, совершенно. Видимо, можно назвать парк оккупированным. В остальном лишь делай рожу посуровее, ходи с высоко задранной головой, демонстративно кури, да сверкай очками с красными линзами. Больше ничего и не требуется, чтобы вызвать пересуды у местных. Спустя несколько дней этого местечкового шоу, мы с Уокером добились сочувствия окружающих бюргеров, начавших приглашать «бедолагу, угодившего в один дом с хулиганом» буквально везде. Наверное, еще и потому, что Чарльз дал честное слово, что удержит меня от безумств на районе.

Первая «поклёвка» была неожиданной и удачной, прямо из того кафе, где местные начали окучивать Уокера. Один из завсегдатаев этого места оказался Йони Сигурдссон, сорокапятилетний историк и археолог, ушедший со службы по инвалидности. На раскопках в Северной Африке он подвергся нападению леопарда, изорвавшего ему в клочья руку, ногу и половину бока с левой стороны. Чудом выживший и проведший много времени в лечебницах мужчина одиноко и размеренно пропивал свои накопления. Величина последних меня не интересовала. Удостоверившись, что господин Сигурдссон был когда-то хорош собой и, разумеется, принадлежит к благородному сословию, я подловил ковыляющего на костыле человека поздним вечером на маршруте от кафе до местного бара. Дальше в ход пошла уже знакомая тряпка со снотворным, багажник эфиромобиля и… в Замке Мирред появляется новый гость.

Удачно. Даже не пришлось идти на сделку с собственной совестью. Узнав у Уокера, что он получил приглашение на четверг в сигарный клуб, я с чистой совестью уехал в район Шарлоттенбург-Вильмерсдорф укреплять собственную легенду. Отсюда я и «привезу» потом Момо и Регину, дабы весь Грюневальд совсем изошёл слезами от жалости к моему бедному дворецкому.

Решение приехать в один из самых богемных районов Берлина было не очень дальновидным. Шарлоттенбург-Вильмерсдорф буквально кишел прогуливающимися девушками и женщинами! Мужчин же тут не было вовсе, от чего я сразу же почувствовал себя в ловушке. Неприятное ощущение было насквозь правильным, так как нравы местных, слегка (или не слегка) разгоряченные кофейным ликером, а то и пивом, были куда легче чем у тех скромниц, что гуляли по парку Грюневальда!

Возможно, будь сейчас не семь вечера, а где-нибудь пять, мне бы удалось уйти из опасной местности, сохраняя достоинство джентльмена, но сейчас, видя как пары-тройки хихикающих девушек, не сговариваясь, меняют курс на сближение, я подумал, что бегство будет куда уместнее.

— Ну да, мобилизация идёт уже несколько месяцев…, - пробурчал я, сидя на крыше булочной и слыша визгливую ругань, что началась в том закутке, откуда пришлось подниматься по старой кирпичной стене дома. Разумеется, что гендерный состав больших городов сильно изменился. Хабитаты дают рекрутов в пехоту, а города водителей, механиков, артиллеристов. А женщинам что делать прикажете? Разве что в медсестры и связистки идти, а туда требуется специфичное образование и склад характера. Да и не нужны на этой войне доктора…

Что же, нужно трясти стариной и уходить из этого буйного цветника крышами.

— «Не хочу тебя отвлекать от столь увлекательного времяпрепровождения, но ты срочно нужен. Старик-грек, любящий портить кровь, хочет срочно с тобой переговорить по зеркалу. Я не смогу его обмануть».

Пришлось срочно прекращать прыжки, забиться под окно одного из чердаков и, закрыв глаза, начать плотно контролировать переговоры двойника со старым, умным и властным Древним, видимо, еще не потерявшим надежду выпить из меня побольше крови.

Дикурий Октопулос вышел на связь по важной причине — Древние внезапно обнаружили, что Род Коул перестал выходить на связь. Если общались Коулы только с Эмберхартами и Мурами, то вот людей в деревни своего Зазеркалья они принимали и из других источников. Эти самые источники и подняли тревогу, когда зеркала остались глухи к их вызовам. А единственным живым Древним, имевшим личный опыт общения с маркизом Томасом Коулом (из оставшихся в живых), был я.

— Сэр Октопулос, вообще-то маркиз Коул был… точнее, стал моим врагом, — хмыкнув, пожал плечами мой двойник, — Вход в Зазеркалье мне закрыт очень давно.

— Что делает тебя, Алистер, мальчик мой, первейшим подозреваемым в потере контакта с Родом, — скривился старик, — Как последнего оставшегося в живых.

— Насколько я помню, 842 года назад, или чуть больше, семейство Коул проводило эксперимент с ограничением общения, — припомнил я, вальяжно раскинувшись в кресле и одновременно с этим сдирая с лица паутину, сидя у чердачного окна в Берлине, — Они проверяли теорию о том, не вредит ли общение их синхронизации с измерением.

— Сомневаюсь, что они решили повторить сейчас! — сердито каркнул старик, протыкая моего двойника острым взглядом, — Поэтому будь добр, озаботься этой темой. Напряги память, вспомни детство. Все Древние объединены сейчас одной глобальной целью, а Коулы, важнейший элемент нашего общества, недоступны!